Когда мы слышим слова: «абсолютная монархия», мы представляем себе моментально, надутого, как павлин, Людовика XIV — с портрета кисти Иасента (Гиацинта) Риго (Rigaud, Hiacinthe).
И вспоминаем навязшее в зубах: «Государство – это я».
Признаюсь, мне безумно жаль, что образ великого короля стараниями некоторых историков и учителей приобрел какие-то нелепые, балаганные черты.
На самом деле, он без преувеличения был великим королем.
Не идеальным, но великим.
И он не был смешон. Почти никогда. Пару раз, может быть…
Один раз — когда усугубил наказание своему личному врагу, Фуке,
*прежде короли всегда только миловали, облегчали своей милостью участь осужденных судом. требовать усиления наказания считали позором, да*
заменил предписанное судом изгнание на пожизненное заключение.
Окружение короля считало это нелепостью.
Они упрекали его в несправедливости и пристрастности, шептались между собой: «Это смешно, в самом деле».
И второй раз, когда, приревновав Лавальер к одному из своих придворных
*к де Бриенну, кажется*, сначала долго выспрашивал того об отношении к Бриенну своей фаворитки, а потом просил никому об их разговоре не рассказывать. Де Бриенн, разумеется, едва выйдя из кабинета короля,
тут же растрепал все до мелочей. Двор хихикал. говорил: «Наш король так влюблен, что подрастерял чувство юмора и сам выглядит смешным».
И первый раз, и второй случились в самом начале царствования Людовика.
Он был еще молод и горяч. Ему простительно)
И мне теперь очень хочется показать вам настоящего Людовика.
Я постараюсь, ради объективности, любить его меньше. Но, если вдруг мне будет удаваться это не всегда – простите)
Любовь такая штука… ну, вы и сами знаете))))
Итак… История первая (правда)):
"Документально засвидетельствовано, как вел себя Людовик с тем же Кольбером, когда тот вызвал его неудовольствие. В апреле 1671 г. на заседании Королевского совета Кольбер продолжал в резкой манере настаивать на своем уже после того, как король объявил о не устроившем министра решении по какому-то вопросу (вероятнее всего, речь шла об урезании бюджетных ассигнований на опекавшийся Кольбером военный флот).
Людовик не возразил ему, чтобы не спровоцировать Кольбера на еще большую горячность. Но через два дня он послал ему записку с суровым выговором: "Впредь, после того как я выслушаю Ваши доводы и объявлю о своем решении, я уже не желаю слышать никаких возражений". "Разнос" подействовал так, что еще через два дня королю понадобилось послать Кольберу новую записку успокоительного характера".
В.Н. Малов "Людовик XIV: опыт психологической характеристики"
Ну, вы понимаете, да?
На дворе абсолютная монархия.
Во дворце — абсолютный монарх-деспот.
И вот вам такое документальное свидетельство.
Сегодня мне хочется поговорить *точнее, начать говорить* с вами о детстве Людовика XIV.
Так вот детство Людовика, на самом деле, было далеко не безоблачным. Нет, разумеется, никто не мог бы назвать мальчика несчастным. Но и в роскоши Людовик не купался, и близкими и воспитателями заласкан не был. И это несмотря на то, что он был ребенком долгожданным: Анна Австрийская и Людовик XIII ждали рождения наследника 23 года!
Отец его, говорят, не очень любил. *Почему? Ну, есть версии. Верить им или нет – вопрос. Позже – тоже расскажу.* Мальчик отвечал ему тем же. Опять же – говорят. Можно ли утверждать это уверенно – не знаю.
Да, Людовик XIII жаловался как-то Ришелье: «Я очень недоволен своим сыном: едва увидев меня, он кричит так, словно перед ним дьявол…» *подозреваю, что речь тут идет о Людовике-младенце*
Однако известно также, что при строительстве Версаля Людовик XIV настоял на том, чтобы сохранить маленький охотничий замок, выстроенный его отцом, а, уже находясь на смертном одре, повелел похоронить свое сердце в церкви иезуитов на улице Сен-Антуан, рядом с сердцем своего отца, Людовика XIII. Ну, и вообще… говоря об их взаимной любви-нелюбви, следует помнить, что Людовик XIII умер, когда будущему Королю-Солнцу не исполнилось и пяти лет.
С матерью, Анной Австрийской, у Людовика отношения были, в целом, очень теплыми. Людовик называл ее «матушкой», а не «мадам» — как того требовал этикет, прислушивался к ее советам и, когда в январе 1666 года она умерла, очень тяжело переживал ее смерть.
Он написал тогда: "Не в силах после этого несчастья выносить вид того места, где оно произошло (в Лувре), я тут же покинул Париж и уехал в Версаль, где мне было легче уединиться".
В детстве, как и большинство тогдашних мальчиков и девочек, Людовика пороли. Известно, что однажды, когда Людовик почему-то закапризничал, (случилось это в Амьене. Людовику тогда было уже, кажется, лет девять) мать сказала ему: "Я Вам покажу, что власть у меня, а не у Вас. Давно уже Вас не секли — увидите, что в Амьене секут не хуже, чем в Париже".
Между тем придворная дама Анны Австрийской, госпожа де Моттвиль писала: "Он был серьезным... и даже достаточно благоразумным, чтобы хранить молчание, опасаясь сказать что-либо неподобающее.... Мы никогда не наблюдали у него проявлений упрямства, обычного в детском возрасте».
Не был Людовик и высокомерен. Напротив, поначалу ему то и дело приходилось напоминать о том, что он – король.
До определенного момента товарищами Людовика по играм были дети прислуги. Так в одном источнике говорится: «Он запросто играл с дочерью горничной своей матери. Малышка изображала королеву, а он прислуживал ей то в качестве пажа, то в качестве лакея».
В другом: «Однажды, заметив, что король в играх слишком увлекается ролью лакея, он (Лапорт – камердинер Людовика) сел в его кресло и надел шляпу. Луи XIV, как ни был мал, нашел это столь неприличным, что побежал жаловаться к королеве. Королева тотчас велела позвать к себе Лапорта и спросила, зачем он надевал шляпу и садился в присутствии короля.
— Государыня, — отвечал Лапорт, — так как его величество исправляет мою должность, то справедливость требует, чтобы я занялся его делами. Этот урок подействовал на короля, и с того дня он навсегда отказался от роли лакея».
Эрик Дешодт в своей книге «Людовик XIV» пишет: «Людовик рано начинает выказывать склонность к властвованию».
В качестве примера приводит случай: «Как-то раз мать, видя, что он надулся, сказала ему: «Как это некрасиво, когда король дуется и не говорит ни слова», — и услышала в ответ: «Настанет день, когда я буду говорить так громко, что заставлю себя слышать».
Говорит ли этот ответ мальчика о его «ранней склонности к царствованию»? не знаю. Я бы не сказала. Мне кажется, это естественная реакция обиженного ребенка, который знает, *ему внушают это непрерывно* что он – король.
Кстати, выглядел Людовик XIV в детстве вот так:
И вот так:
Здесь Людовик изображен со своим младшим братом Филиппом.
Comments